На главную | Архив | Индекс монографии | Автор

Психология и  психосемантика цвета

Монография-учебное пособие: "Введение в психосемантику цвета"

5.1. Исследование психологических констант трехцветной символизации

Из этих трех уступов первый был
Столь гладкий и блестящий камень белый,
Что он мое подобье отразил;

Второй – шершавый камень обгорелый,
Растрескавшийся вдоль и поперек
И цветом словно пурпур почернелый;

А третий, тот, что сверху лег,
Кусок порфира, ограненный строго,
Огнисто-алый, как кровавый ток.

Данте Алигьери, ступени Чистилища,
Божественная Комедия, Чистилище, песнь 9.

Является общепризнанным, что цвета выполняют важную символическую функцию в самых различных мифологических системах. Пожалуй, именно символическая функция – первая “профессия” Цвета, если судить по наскальным росписям и ритуальным захоронениям каменного века. Здесь мы рассмотрим частное проявление этой закономерности. Этот удивительный и неизвестный большинству представителей современной европейской цивилизации феномен трехцветной символики на протяжении многих тысячелетий был широко распространен в древней ойкумене. Если можно так выразиться, колыбель человеческой цивилизации была выкрашена (как и стены столицы Атлантиды, если верить Платону) в три цвета[1]. Упоминания трехцветной символики красного, белого и черного встречаются в “Божественной комедии” Данте, в трактатах алхимиков, в Ведах и Бхагават-Гите, в мифах и традиционных народных костюмах.

Мы попробуем доказать, что этот феномен, имевший в отдаленном прошлом довольно широкое распространение, отчасти перекликается с данными современной психологии (экспериментальной психосемантики), выделившей в сознании человека не осознаваемый актуально глубинный уровень представления о действительности, на котором она (действительность) членится на три универсальных категории: “Оценка”, “Сила” и “Активность” (Петренко, 1983; Шмелев, 1983; Osgood, Suci, Tannenbaum, 1957; Osgood, 1969 и др.). Говоря “отчасти”, мы только фиксируем тщетность попыток полностью объяснить средствами частной науки столь глобальный феномен.

Говоря о красно-бело-черной символике, мы подразумеваем, что эти три цвета в каждом конкретном случае выступают как один из элементов троичной структуры, являясь экспликаторами, проявителями трех скрывающихся за ними широких категорий, классифицирующих специфическим образом действительность, что они “символически активны”.

В дальнейшем предполагается исходить из следующих соображений. 1. Указанные цвета часто встречаются вместе, выполняя символическую функцию в историко-культурных памятниках. 2. Можно предполагать, что у каждого из них существует достаточно определенное символическое значение. 3. Можно далее предположить, что эти значения определенным образом сопряжены друг с другом, организуясь в трехчастную категориальную структуру.

Эти предположения не являются чем-то оригинальным, и их правомерность давно доказана. Более того, на примере ритуальной символики глубоко и подробно раскрыто содержание этой категориальной структуры (Тернер, 1983; Заан, 1996). Но в этой области остается несколько незакрытых вопросов. Сохранились ли психологические основания этой системы в новом времени или исчезли вместе с ее архаичной атрибутикой? Что такое эта категориальная структура: следствие неумелых примитивных обобщений древних или отражение объективных закономерностей? Не “всплыла” ли эта категориальная структура в новое время в какой-либо иной форме? “Придумывает” ли человечество на разных этапах своей истории новые значения цветов или только  интерпретирует  в разной форме их объективные значения?

Согласно гипотезе В.Тернера, опыт, представленный тремя цветами, является общим для всего человечества, и объяснение повсеместной распространенности трехцветной классификации не требует гипотезы о культурной диффузии. В данном случае его представления полностью совпадают с учением К.Г.Юнга об архетипах бессознательного и с его гипотезой синхронии (Jung, 1963; Сэмьюэлз, Шортер, Плот, 1994). Однако подтвердить гипотезу Тернера может только положительный результат сопоставления, подобного предлагаемому, а очевидное отсутствие сохранения этой символики современными европейцами ее скорее опровергает.

На сегодняшний день психологии известна только одна глубинная трехчастная категориальная структура – структура осгудовских факторов “Оценка”, “Сила”, “Активность”. Следует зафиксировать два основных момента: как соотносятся три цвета-символа со своими семантическими полями в историко-культурных реалиях (это уже достаточно ясно после работы В.У.Тернера ) и как цвета соотносятся с упомянутыми глубинными категориями сознания (это стало ясно из материалов 2-й главы, параграф 2.1). Остается только сопоставить содержание двух указанных категориальных структур.

Цель: доказать, что в обоих случаях мы имеем дело с одной категориальной системой, символизируемой красным, белым и черным цветом. Для чего это нужно? Чтобы доказать, что психологические корни ритуальной цветовой символики, вышедшей “из употребления” с наступлением современной европейской цивилизации, не исчезли, а продолжают, теперь уже в подсознании, структурировать картину мира современного человека. В свою очередь, это позволит сделать важный шаг в понимании природы трехфакторной категоризации, которая не только создает базу техники семантического дифференциала, но и отражает некие объективные закономерности. Эту категориальную структуру, представленную в различных культурно-исторических реальностях, предлагается рассматривать в четырех аспектах: структура, содержание, символика цвета и функции[2].

В качестве структурных признаков этой системы выступают: а) троичность, вернее, триединство: внутренняя соотнесенность каждого компонента системы с целым, а в качестве категориальной системы – с мирозданием в целом. Например, последнее символически выражается у Данте в том, что три цвета “обрамляют” средневековый мир от центра Земли (тюрьма Люцифера) до врат Чистилища; в упанишадах трицветье - символическая персонификация Майи (мировой иллюзии); б) сводимость большого “алфавита” признаков к конечному числу обобщенных; в) попарная антонимия элементов в зависимости от конкретного контекста; г) каждый цвет представляет некое “ассоциативное поле”, объединенное не по предметным (денотативным) признакам, а по коннотатам (специфической эмоциональной окраске). Уже В.У.Тернер, с именем которого связана постановка проблемы трехцветной символизации, предполагал, что указанная триада “...представляет архетип человека как процесс переживания наслаждения и боли” (Тернер, 1983. С. 70), т.е. выделял именно эмоциональный компонент категоризации в качестве определяющего.

Чтобы читателю легче было двигаться в психосемантической парадигме, еще раз поясним деление на “денотативные”, т.е. предметно-отнесенные признаки, и “коннотативные”, т.е. эмоционально-отнесенные. Это разделение требует строго различать, скажем, “свинец” как химический элемент (относимый в алхимической системе к категории “черное”) (Рабинович, 1979) от того эмоционально-описательного фона (тяжесть, инертность, пассивность, темнота), которым может сопровождаться представление о свинце. Именно эти эмоционально-синестетические компоненты образа носят в психосемантике несколько расплывчатое название “коннотативных”. И они же рассматриваются в качестве категориальной основы трех глубинных координат индивидуального сознания (Петренко, 1983; Шмелев, 1983; Osgood, Suci, Tannenbaum, 1957).

Цветосимволический аспект учитывает семантическую корреляцию трех осгудовских категорий с красным, белым и черным цветом. Предполагается, что эта связь носит не конвенциональный (договорный) характер, а имплицитно присуща цветам, вне зависимости от осознания человеком этой связи.

Содержательный аспект предполагает сходство объектов (понятий, признаков), символизируемых каждым цветом, или, что то же самое, входящих в объем идентифицируемой категории.

К функциональному признаку следует отнести использование людьми указанной классификации для ориентации в действительности как основы регламентации и регуляции деятельности или поведения. Например, оформление ритуального действия, морально-этическое поведение, “великое деяние” алхимиков и т.п.

На следующих примерах можно видеть, какие понятия и качества символизируются тремя цветами в алхимической традиции (Рабинович, 1979) и традиционной культуре Ндембу (Тернер, 1983) (сокращенный перечень).

Алхимическая традиция:

Белый: жизнь, свет, средоточие души и духа, воскресение из мертвых, священный брак, женское начало.

Красный: философский камень, мужское начало.

Черный: источник и начало цветообразования, смерть, исток плодородия, гниение, порча, первоматерия, соединение мужского и женского.

Культура Ндембу:

Белый: благо, источник силы и здоровья, чистота, сила, отсутствие смерти, главенство или власть, жизнь, зачатие или рождение, очищение.

Красный: кровь, сила, добро и зло одновременно, агрессивность.

Черный: зло, страдание, несчастье, болезнь, смерть, половое влечение.

Итак, цель проводимого сопоставления - установление глубинной гомологии между реконструкцией древней троичной цветовой символизации и результатами психосемантических исследований. Таким образом, задача сводится к идентификации двух категориальных систем, одна из которых - традиционная трехцветная символизация, другая – универсальная трехфакторная структура индивидуального сознания. Сравнение проводится по описанным выше четырем аспектам: структуре, символике цвета, содержанию и функции.

В своем известном исследовании  В.Тернер (1983) детально останавливается на описании ритуальной цветовой символики племени Ндембу, а также приводит сравнительные данные по Индии, Африке, Малайскому полуострову, Австралии, Северной Америке (индейцы). Мы можем опустить детальное изложение материала по всем регионам и выбрать одну культуру, в которой явление трехцветной символики выступило наиболее рельефно и разносторонне. Указание на такую культуру также содержится в работе В.Тернера: древняя Индия, натурфилософская система Санкхья.

Согласно учению Санкхьи, первоматерия (Пракрити), выходя из непроявленного состояния (прадхана), приводит во “вращение” три первоначала, или гуны. Однако Проявленное и Непроявленное – не две различных реальности, но поверхностный и глубинный аспект одной и той же. С этой реальностью, по мысли санкхьяиков, связаны три психологических состояния, которые соотносятся с тремя онтологическими состояниями: “освещения”, “активности” и “препятствия”. “Оба эти вида состояний и суть выражение трех конечных начал объективного мира, или гун саттвы, раджаса и тамаса, функционирующих только в тесном взаимоотношении” (Бомгард-Левин, Ильин, 1985. С. 513).

Обобщая данные анализа различных текстов Махабхараты, приводимые Б.Л.Смирновым (Смирнов, 1981. С. 110, 139, 140, 141) и другими авторами (Бомгард-Левин, Ильин,1985; Чаттопадхьяя, 1983; Х.И.Хан, 1998), можно сделать вывод, что представления о трех гунах праматерии-Пракрити полностью соответствуют структурному и цветосимволическому критерию. Это есть три онтологических и психологических состояния, или качества, к которым сводится бесконечное количество всех остальных. Это три изначальных (но конечных) фактора, обусловливающих возможность образования вещей и эмоциональную настройку в сфере отношений субъект-объект; три основные “нити”, образующие мировую (и психическую!) ткань. Обозначаются они белым, красным и черным цветом. Соответствие функциональному признаку доказывается фактом включения основных положений Санкхьи в религиозно-этические тексты (пример: Бхагават-Гита).

Реконструкция содержания этих категорий дает следующее:

Саттва: белый цвет, благость, радость, легкость, свет, чистота, содержит потенциальный интеллект.

Раджас: красный цвет, активность, движение, возбуждение, страдание, действие, стремительность, возбуждает карму, кинетическая энергия.

Тамас: черный цвет, тьма, тяжесть, масса, затруднение, леность, инерция, потенциальная энергия.

Легко увидеть, что по содержанию перечисленные характеристики трех гун (а значит, и вообще трехцветовой символики) в главном и во многих частностях аналогичны трем универсальным категориям индивидуального сознания, полученным путем факторного анализа.

Так, к положительному полюсу фактора “Оценка” относятся следующие качества: легкий, светлый, приятный, добрый, теплый, чистый и т.п. В наибольшей степени этот полюс соответствует степени светлоты цветных образцов, т.е. белому цвету (Adams, Osgood,1973; Osgood, 1969). В целом название фактора достаточно хорошо отражает его эмоционально-оценочный характер. Столь же легко он идентифицируется с гуной “саттва”.

Фактор “Активность” довольно легко идентифицируется с гуной “раджас”, поскольку ему принадлежат следующие качества: активность, быстрота, возбуждение, порывистость, вспыльчивость и т.п. Согласно интерпретации А.Г.Шмелева, этот фактор соответствует “кинетической энергии действия” (Шмелев, 1983. С. 10). Положительный полюс фактора “активность” устойчиво коррелирует с частотными характеристиками спектра (положительно с красной, отрицательно с синей областью, о чем недвусмысленно свидетельствуют результаты исследований, приведенные в параграфе 2.1).

К положительному полюсу фактора “Сила” относятся качества: большой, массивный, сильный, грубый, холодный, тяжелый и т.д. Согласно интерпретации А.Г.Шмелева, этот фактор указывает на потенциальную энергию и статическое напряжение, с которым осуществляется реакция на что-либо (Там же). Интересно, что первооткрыватель трехфакторной семантической структуры Ч. Осгуд дал этому фактору название “потентность” (pоtensy), что также указывает на его связь с потенциальной энергией. В исследованиях Ф.Адамса и Ч.Осгуда (Adams, Osgood,1973) и Л.Сивика (Сивик, 1993) этот фактор в наибольшей степени был связан с параметром насыщенности цвета и с черным цветом, как наиболее насыщенным (См. параграф 2.1). Из сказанного следует, что этому фактору соответствует гуна “тамас”.

Экспериментально выделенные факторы полностью соответствуют четырем аспектам сравнения, представляя собой актуальные координаты индивидуального опыта, связующим “цементом” внутри каждого из которых служат определенные эмоциональные составляющие восприятия.

Таким образом, результаты сравнения вполне однозначно демонстрируют, что современная реконструкция древней (традиционной) классификации и результаты современных психосемантических исследований совпадают по строению, содержанию и символике цвета. Вслед за В.Тернером приходится признать, что для своего распространения бело-красно-черная символика не нуждается в подражании и заимствовании: ее корни лежат в душе каждого человека. Собственно говоря, это и делает упомянутые цвета наилучшими универсальными символами этой естественной, врожденной, имплицитной человеческому сознанию классификации. Древние люди связывали эти три цвета с примерно теми же эмоциями[3], что и современные. Изменялись лишь культурно обусловленные денотаты цветовых значений. С большой долей уверенности можно заключить, что конкретная культура является скорее “проявителем”, а не создателем этой классификации. Во всех случаях трехцветная классификация выполняет мировоззренческую функцию.

Что же касается современной европейской культуры, то малейшие следы рефлексии трехцветной символизации полностью отсутствуют в обыденном сознании. Здесь эти универсальные категории не выступают в качестве осознанных регуляторов практической деятельности и социального поведения, но, как свидетельствуют многочисленные результаты психосемантических исследований, они весьма активно функционируют на бессознательном уровне. “Внимание” современной культуры сместилось со свойств, которыми объекты обращены непосредственно к человеку, на свойства, которыми они обращены друг к другу и человеческому мышлению (сознанию). Человек перестал восприниматься и рассматриваться как неотъемлемый и потому необходимый “элемент” мироздания. Такое положение вещей свидетельствует о том, что на место глубинного источника, находящегося всегда в душе человека, из которого культуры черпали, в первую очередь, средства организации морально-этического поведения, стал иной, более рациональный. Но в языке, который всегда архаичнее (и мудрее) передаваемых на нем сообщений, по сию пору хранятся цветовые и световые метафоры, так или иначе ориентирующие нас в повседневной жизни. Мы говорим: “темная личность”, “светлая мысль”,  “огненный взор”, “красна девица” и т.п. Мудрость по-прежнему белая, ярость красная, а зависть черная.

Вероятно, именно этот глубинный уровень индивидуального сознания служит базисом для многочисленных довольно устойчивых мифологических “ассоциативных цепочек”, наблюдаемых в не связанных между собой традиционных культурах. Для современного человека, который попытался бы взглянуть на окружающее через призму этих универсальных коннотативных категорий, мир предстал бы в своей нерасчлененной целостности, где нет непроходимых границ между явлениями объективной и субъективной действительности. Именно таким мир представляется носителям традиционных культур в ситуациях, в которых актуально задействована трехцветная символика[4]. Но проведенное нами сопоставление доказывает, что универсальные метафизические категории никуда не делись, а исчезла только их осознанная рефлексия, т.е. с уходом мифологического мышления произошло обеднение осознаваемой картины мира. Здесь не место рассуждать о том, хорошо это или плохо. Наша цель – только зафиксировать этот факт.

Проведенные сопоставления позволяют применить позитивную логику. Представители древних культур (и даже тех, которые сейчас пренебрежительно называют “примитивными”) не только знали о существовании трехчастной категоризации, но и сумели органично соединить ее с тройственной формой связи человека с миром. Следуя негативной логике, обычно говорят: “Мифологическое мировоззрение одушевляло природу, т.к. владело только эмоционально-образным мышлением”. Попробуем обернуть логику собственного мышления и предположить, что первобытный человек образно-эмоционален потому, что мир одухотворен. Этот термин призван зафиксировать понимание того, что психический образ - это закономерно превращенная форма объективного мира, а объективный мир, мир человека культурного, является закономерно превращенной формой психического образа. Мир не “отражается”, а присутствует в человеческом сознании в преобразованной форме. Они взаимно преобразуют друг друга, преломляясь в призме культурно-исторической практики. Благодаря солнцу у человека есть глаза, благодаря глазам в мире есть картины Рафаэля [5].

Вопросы для самопроверки:

1. В чем состоит гипотеза В.Тернера относительно происхождения трехцветной символизации?

2. Какие понятия и качества символизируются красным, белым и черным цветами в алхимической традиции, традиционной культуре Ндембу и натурфилософской системе Сангхья?

3. О чем свидетельствует проведенное сопоставление традиционных значений трехцветной символизации с результатами современных психосемантических исследований?

Литература для самостоятельного изучения:

Заан Д. Белый, красный и черный: цветной символизм в черной Африке // Психология цвета. М.: Рефл-бук, Ваклер, 1996. С. 47-78.

Осгуд Ч., Суси Дж., Танненбаум П. Приложение методики семантического дифференциала к исследованиям по эстетике и смежным проблемам //  Семиотика и искусствометрия. Современные зарубежные исследования // Сост. и ред. Ю.М. Лотман и В.М. Петров. М: Мир, 1972. С. 278-298.

Смирнов Б.Л. Санкхья и Йога // Махабхарата. Вып. VII. Ч. 2. Ашхабад: Ылым, 1981. С. 79-251.

Тернер В. Цветовая классификация в ритуалах Ндембу: Проблема невербальной классификации // Тернер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983. С. 71-103.